За последние года два спецслужбы организовали настоящий бум уголовных дел по статье «финансирование терроризма». Чаще всего – такая уж сложилась практика – подобные обвинения грозят жителям Северного Кавказа, хотя и не только им. Узнав, что кто-то в попал беду, казалось бы, так естественно захотеть помочь, отправить денежный перевод! Но берегитесь: по нынешним временам это опасно. Назавтра к вам вдруг нагрянут молодцы в форме, задержат, предъявят обвинение, какое мирному человеку и в страшном сне не приснится: «Участие в деятельности террористической организации» (ч. 2 ст. 205.5 УК РФ, до 20 лет лишения свободы), «Финансирование терроризма» (ч. 4 ст. 205.1 – а это и на пожизненный срок тянет). Кстати, именно такие ужасы инкриминируют журналисту дагестанской газеты «Черновик» Абдулмумину Гаджиеву. Он томится в заточении с 14 июня 2019 года, ему снова и снова продлевают срок – подкрепить обвинение нечем, но извиниться и отпустить – как же можно не посадить, если взяли?..

В Москве во Втором Западном военном суде начались слушания по делу уроженки Грозного Лилии Саидовой. 32-летнюю женщину, мать четверых малолетних детей, по специальности врача-стоматолога, обвиняют в том, что она принимала участие в финансировании деятельности террористической организации (ч. 1, ст. 205. 1 УК РФ).

Следствие настаивает на своей версии, согласно которой Лилия Саидова якобы перевела более 266 тысяч рублей на нужды террористической организации “Исламское государство”, которая запрещена в России.
Лилия не отрицает того факта, что деньги она действительно переводила. Только не террористам, а своему родному младшему брату, который на тот момент находился в Стамбуле и, как он уверял сестру, оказался в затруднительной жизненной ситуации.

— Какой терроризм, какая террористическая организация?! – возмущается мать Лилии Белла. – Моя дочь одна воспитывает четырех малолетних детей, младшему на момент ее задержания было полтора года. У нее с детьми проблем выше крыши. Да и вообще наша семья придерживается традиционного ислама, нам чужды все эти радикальные течения.

– В нашу семью беда постучалась в 2016 году, когда наш младший сын, на тот момент студент третьего курса мединститута, неожиданно для всей родни уехал в Турцию, – голос женщины прерывается, воспоминания тех тяжелых, тревожных дней до сих пор болью отдаются в сердце.

Наверное, в Грозном это была одна из самых благополучных семей. Дед Беллы Саидовой Абу-Хаджи Идрисов – герой Советского Союза, единственный чеченец, награжденный самой высокой наградой, а при этом вернувшийся с войны живым. Что, однако, не помешало властям после окончания войны депортировать героя, как врага народа. Отец Беллы, еще находясь в ссылке, получил специальность юриста. После возвращения на родину он работал прокурором.

– Его нет в живых, а мама моя жива. Но то, что произошло в нашей семье, ее сильно подкосило, –вздыхает Белла.

Она вышла замуж за Султана Саидова, врача-стоматолога. В семье родились три дочери, а четвертым был сын.

– Для каждой кавказской семьи рождение сына, да еще после трех дочерей – это как подарок судьбы. Мальчик рос в атмосфере любви, но особенно близок он был с Лилей. Она была старше его на десять лет и всю заботу о брате взяла на себя. Как старшая из наших девочек, она буквально вынянчила своего младшего братишку. В ее обязанности входило ухаживать за ним. Лиля отводила брата в садик, забирала его оттуда, потом водила в школу, следила за его учебой, – вспоминает Белла.

Видимо, по стопам отца, который был одним из лучших врачей-стоматологов в Чечено-Ингушетии, на стоматологический факультет в московский мединститут поехала поступать и Лиля. Зубным врачом стала еще одна дочь Саидовых, а средняя нарушила традицию – закончила лечебный факультет.

– Стоматологом решил стать и сын. Лиля в то время уже работала в Москве. Она сняла квартиру брату рядом с собой. Казалось, все расписано, все уже запрограммированно на годы вперед. Но вдруг, как гром среди ясного неба: сын после окончания третьего курса уехал в Турцию, – на этих словах Белла замолчала. Видно, что события тех дней гнетут ее и сегодня.

Родителям удалось связаться с сыном, переговорить с ним, узнать причину столь скоропалительного отъезда.

– Сказал, что хочет жениться. Его избранница, по его словам, девушка из Дагестана, находится в Турции. Господи, как я его отговаривала! Убеждала, что он еще слишком молод, чуть больше 18 лет, что не нужно торопиться, просила закончить учебу, получить специальность… Плакала… Но он не хотел слушать. Такой внимательный, добрый и послушный мальчик, а тут, как зомбированный: не слышал ни меня, ни отца.

Она рассказывает, как они с Султаном тут же вылетели в Турцию, как ездили по всем городам, знакомились с чеченцами, выходцами с других республик Кавказа, пытались узнать, где сын.

– Судя по всему, он знал, что мы его ищем. Прятался от нас. У нас загранпаспорта все в печатях: заканчивалась виза, мы возвращались в Россию и через неделю опять вылетали в Турцию. Полгода беспрерывных поездок, и все безрезультатно. Надеялись, что помыкается он там в чужой стране, а потом все-таки одумается и вернётся домой. Но 23 июня 2017 года какой-то парень нам прислал голосовое сообщение. Из него мы узнали, что наш сын погиб в Сирии, и в подтверждение этой страшной новости чуть позже мы получаем его фотографию. Мы до конца не знаем, как он погиб, где это случилось. Не знаем, где его могила. Мы ничего не знаем, – и снова она надолго замолкает.

Потом родители узнали, что, еще находясь в Стамбуле, он звонил Лиле, просил прислать деньги, которые ему нужны, как он сказал, для бракосочетания и для того, чтобы вернуться домой.

– Дочка и выслала ему эти деньги… Скажите, а какая сестра не помогла бы своему брату, если бы тот оказался в сложной ситуации и попросил помощи? Я думаю, что любая поступила также…

Гибель сына в далекой Сирии подкосила здоровье Султана и Беллы. Осенью 2018 года женщина перенесла несколько сложных операций. Попал на больничную койку и Султан.

– 6 декабря я выписалась из больницы, муж чуть раньше покинул клинику. А 11 декабря в пять утра к нам в московскую квартиру врываются люди в масках с автоматами. Человек двадцать. Приказывают лечь на пол лицом вниз. Я после операции на позвоночник – лежу, а один из них наступил мне на спину! От жуткой боли потемнело в глазах, кричу, что я после операции. Но ногу этот человек не убрал, только ослабил давление на спину. А все остальные проводят обыск. У нас на столе, на прикроватных тумбочках – одни лекарства лежат. Что они искали , что надеялись найти? Не знаю. Слышу, один из них говорит, что «все чисто». Мне приказывают: «Вставай!». А какое «вставай», если я пошевельнуться от боли не могу? Дали костыли, а я и с костылями не сразу могла подняться. Еле-еле с их помощью поднялась. Думала, что кончился весь этот ужас. Но нас с Султаном отвезли в ОВД МВД Черемушкинского района и еще там продержали полдня, задавали вопросы по поводу нашего сына. Мы тогда еще не знали, что ровно в это же время, но только в Чеченской республике, в Урус-Мартане, в доме, где в то время жила Лиля с четырьмя детьми, прошла точно такая же операция.

Лиля после окончания мединститута жила и работала в Москве в стоматологической клинике. На время декретного отпуска приехала в Чечню. В Москве одной управляться с четырьмя детьми сложно, а в Урус-Мартане родственники, которые всегда помогут. Самой старшей было 10 лет, а младшему сыну Лили было в те дни год и пять месяцев. Лиля уже прикармливала малыша смесями, но ночью ребенок пару раз просыпался и требовал свою долю материнского молока. Так было и в тот раз – 13 декабря 2018 года. Ранним утром малыш заворочался, закряхтел – подошло время раннего завтрака. Она тихонько вытащила сына из кроватки, чтобы не разбудить остальных детей, уселась в кресло и дала грудь. Малыш успокоился, засопел, причмокивая.

А дальше все началось, как в плохом фильме. Она сразу не поняла, что происходит: сначала какой-то шум во дворе, затем сильный стук в дверь, и в дом врываются вооруженные в масках. Лиля едва успела накинуть халат. Заплакал малыш, которого оторвали от груди. Проснулись остальные трое детей, испугались, расплакались, увидев в доме так много незнакомых людей с автоматами. Силовики что-то ей говорили, Лиля пыталась успокоить детей, все еще надеясь, что произошло какое-то дикое недоразумение и сейчас все прояснится.

– Одевайтесь, поедете с нами. Вы задержаны.

Последнее, что увидела Лиля, это испуганные, заплаканные лица ее детей. И вопрос старшей дочки, 10-летней Динары.

– Мама, ты скоро вернешься?

– Скоро, милая, ты старшая, присматривай за младшими.

– Уже прошел год и 3 месяца, как арестовали нашу дочку. Мы надеялись, что, учитывая тот факт, что она мать малолетних детей (младший на момент задержания был еще грудничком), Лилии изменят меру пресечения на домашний арест. Это же бесчеловечно лишать малолетних детей матери, тем более, что Лилия воспитывает их одна! И для малышей отсутствие мамы – большая психологическая травма. Самый младший уже начинает говорить, и к тем женщинам, которые его обнимают, стараются приласкать, он обращается полуутвердительно «мама?» Я не знаю, почему мою дочь, которая невиновна, нужно держать в тюрьме! Это так жестоко – заставлять страдать детей, которые уже год и три месяца не видят своей мамы! – едва сдерживает слезы Белла.

В обвинительном заключении говорится, что Лилия Саидова исповедовала “крайние, наиболее агрессивные формы ислама, призывающие к “джихаду”, и, зная об участии сторонников ИГ* в сирийском конфликте на стороне боевиков, профинансировала террористов.

– Я исповедую традиционный ислам и никакого отношения к радикалам не имею. Переводила деньги своему младшему брату в Турцию, так как он оказался в затруднительной жизненной ситуации. Ни о каком участии в террористических организациях не думала. У меня четверо малолетних детей, которых я воспитываю одна, и кроме этого меня ничего больше не интересует, – заявила Саидова в суде.

В жалобе на имя прокурора Москвы адвокат Лилии Саидовой Инара Багдасарян акцентировала внимание на том, что ее подзащитная регулярно подвергается моральному и психологическому давлению. В частности, Инара, ссылаясь на слова Лилии Саидовой, пишет в жалобе, что ее неоднократно посещают сотрудники спецслужб, которые ведут с ней длительные беседы. Они вопреки закону проводятся в отсутствие защиты и носят порой угрожающий характер.

– Визитеры настаивают на том, чтобы Лилия оговорила человека, ей совершено не знакомого, по фамилии Шайхвалиев. С этой просьбой, которая порой весьма похожа на приказ, силовики обращаются к Саидовой снова и снова. Также они в довольно жесткой форме требуют от нее написать явку с повинной, датированную задним числом, и дать признательные показания, якобы она знала, на какие цели перечисляла деньги террористической организации.

– Порой сотрудники СИЗО-6, раздосадованные тем, что моя подзащитная не желает оговаривать не знакомого ей человека и отказывается признаться в том, в чем не повинна, начинают вести себя неадекватно: разбрасывают вещи Лилии по камере, вытаскивают продукты из холодильника и также расшвыривают их по камере, заставляют снять одеяние, который она носит в знак траура по погибшему брату, – говорит адвокат.

Лилия Саидова и сама написала жалобу, в которой говорится, что к ней приходил человек, назвавшийся Зауром, сотрудником спецслужб, который упрекал ее в несоблюдении канонов ислама, потому что она смотрит телевизор и слушает музыку. Называл ее чуть ли не отступницей от веры. Говорил, что своим поведением (тем, что она отказывается дать признательные показания) она позорит сотрудников кавказской национальности. «Уговаривал, чтобы я призналась в том, чего не совершала, а именно в финансировании терроризма. А также уговаривал, чтобы я написала задним числом показания в отношении Шайхвалиева”, – пишет Лилия Саидова.

– Получается, что если наша дочь смотрит телевизор, это нарушение религиозных канонов, а вот оклеветать незнакомого человека – это что, соответствует нормам ислама? – возмущается мать несправедливо преследуемой женщины.

Она рассказывает:

– Сейчас наша дочка находится в медсанчасти при СИЗО №1. У нее проблемы с желудком, она лечится. Сотрудники спецслужб оставили ее в покое, не ходят туда. А мы живем с надеждой, что весь этот кошмар закончится и Лиля вернется в свою семью, к детям, – говорит Белла.

*Террористическая организация, запрещённая на территории РФ.

Журнал “ДОШ”№1-2020 г.